Estate Text in Independent Russian Poetry as an Effect of Transition from Typewriter to Computer

• Markov, Alexander ^[1]
  1. [1] Russian State University for the Humanities

     Russian State University for the Humanities

     Rusia

     
• Localización: Mundo eslavo, ISSN 1579-8372, Nº. 22 (Publicado: 2023-12-11), 2023 (Ejemplar dedicado a: La finca rusa en la literatura y la cultura del siglo XX), págs. 64-78
• Idioma: inglés
• Títulos paralelos:
  • Усадебный текст в независимой русской поэзии как эффект перехода от пишущей машинки к компьютеру
• Enlaces
  • Texto completo
• Resumen
  • русский

    Русская независимая поэзия позднего советского и постсоветского времени, наследуя модернизму, авангарду и неоавангарду, была внимательна к медиуму производства, поэтому переход от рукописи к пишущей машинке или от пишущей машинки к компьютеру менял и топосы, и правила организации сюжета. Обращение к теме русской усадьбы поэтому имело в виду не идеализацию аристократического прошлого России, но осмысление усадьбы как медиума производства смыслов. Усадьба понималась как генератор эстетических идей, подчеркивались моменты спонтанности этой генерации, она рассматривалась не как часть ландшафта, но как идеализированная точка рассмотрения природы и культуры. Изображение усадьбы как целостного организма должно было разрушить ту систему фильтров, которым подчинялось советское производство текстов в кабинете автора и в издательстве. Я доказываю, что общим сюжетом стихов об усадьбе служит столкновение материи воспоминаний и медиума материального производства текстов. Некоторые метафоры в русской поэзии, связанные с усадьбами, сложны, но они становятся понятны, если понять их как часть соотнесения материального содержания воспоминаний (природа как ландшафт, культура как набор ассоциаций) с медиумом производства (самостоятельный набор текста как наделение словаря исторической глубиной, использование компьютерной верстки как конструирование пространства впечатлений и сближение текста и паратекста). Я рассматриваю, как паратексты русских постмодернистских поэтов, таких как Ольга Седакова, Дмитрий Бушуев, Алексей Парщиков, были интегрированы в тексты, способствуя становлению русской постмодернистской лирической прозы, Аркадия Драгомощенко, Василия Кондратьева и других. При этом в лирической прозе появилась отвратительная изнанка усадебной жизни, которой не было в театральном антураже поэзии, где идеализация усадьбы соответствовала постановке текста выше паратекста.

  • English

    Russian independent poetry of the late Soviet and post-Soviet periods, inheriting modernism, the avant-garde, and the neo-avant-garde, was attentive to the medium of production, so that the transition from the manuscript to the typewriter or from the typewriter to the computer changed both the topoi and the rules of plot organization. This is why our attention to the theme of the Russian estate was not aimed at the idealization of Russia’s aristocratic past, but at a comprehension of the estate as a medium for the production of meanings. The estate was understood as a generator of aesthetic ideas, moments of spontaneity of this generation were emphasized, it was regarded not as a part of the landscape, but as an idealized point of consideration for nature and culture. The depiction of the homestead as an integral organism had to break down the system of filters to which the Soviet production of texts in the office of the author and in the publishing house was subjected. I argue that the general subject of the poems about the homestead is the collision between the matter of memory and the medium of the material production of texts. Some of the metaphors in Russian poetry associated with homesteads are complex, but they become clear when understood as part of the correlation of the material content of memories (nature as landscape; culture as a set of associations) with the medium of production (self-typing as giving historical depth to the dictionary; using computer layout as constructing the space of impressions and bringing text and paratext closer together). I consider how the paratexts of Russian postmodern poets such as Olga Sedakova, Dmitry Bushuyev, Alexei Parshchikov were integrated into texts, contributing to the formation of Russian postmodern lyrical prose, Arkady Dragomoshchenko, Vasily Kondratyev and others. At the same time, in lyrical prose appeared the disgusting underside of manor life, which was not present in the theatrical entourage of poetry, where the idealization of the manor corresponded to the setting of the text above the paratext.